Перебирал на днях сборничек трофейных документов и наткнулся на любопытное письмо Гитлера диктатору Румынии Антонеску. Вернее, это гитлеровский ответ на письмо "кондукатора", где фюрер отвечает ему буквально по пунктам. Дата этого ответа говорит о многом — декабрь 1943 г. (уже без малого: "рейхсфюрер, сейчас весна 45-го").

Письмо было обнаружено в архивах после "перековки" Румынии, когда она уже воевала вместе с СССР против рейха, а сам Антонеску сидел на Лубянке. Документ был переведен на русский специально для высших руководителей СССР (поэтому этот пакет документов я называю "трофейным"), которые, судя по нашим архивам, очень обожали читать трофейную документацию поверженной "Оси".

Что интересного в письме?

С одной стороны, вроде как ничего особенного, а с другой — множество мелких любопытных деталей. Обратите внимание, что к тому времени уже и Антонеску, этот "самый верный" и любимый из гитлеровских сателлитов, начал откровенно дерзить и брыкаться. И Гитлер терпеливо объясняет ему "политику партии", примеряя на себя столь любимую роль "спасителя европейской цивилизации". Как лишний раз подтверждает письмо, Гитлер мыслил гигантскими глобальными категориями и руководствовался принципом "или все, или ничего". И на своих подданных, и на европейских обывателей, которых он вызвался "спасать", фюрер смотрел исключительно через призму им же самим раскрученной на ровном месте "борьбы". В его мировозрении не было ничего важнее нее. Как Германия, так и сама Европа могли начать полноценно жить лишь только после победы в ней. А нет — так пропади все пропадом! Вместе с народами...

Правда, он тактично умалчивал, что никакой такой "борьбы" на самом деле и не было. Была банальная, но невиданная по масштабам, попытка подмять континент под себя, то есть, тривиальный империализм в самом худшем его виде. Сам Гитлер в близком кругу об этом не раз говорил прямо, призывая не распространяться о целях рейха перед миром. "Главное, — как он сам сказал однажды на одном из совещаний, — что мы сами знаем, чего хотим".

Но перед обывателями, как и перед сателлитами, он любил представать одиноким романтическим героей из былых веков, одиноко живущим на горе и воюющим с превосходящим варварским миром ради своей великой мечты — построения "новой Европы" — химеры еще гораздо более призрачной, чем даже коммунизм, который однажды взялись построить у нас не менее известные деятели.

Забавно было читать те фрагменты, где Гитлер откровенно и бесстыдно "разводит" Антонеску на материальные блага. Фюрер так умело все это обставил в письме, не оставив "кондукатору" совершенно никакого выхода, что я невольно вспомнил рэкэтиров на рынках из 90-х гг. Примерно такими же методами тогда "прикручивали" бизнесменов и объясняли им, что ради безопасности стоит делиться. Более того, в письме Гитлер отказался возвращать долги и за старое, пообещав после завершения "борьбы" все, что только пожелает душа. Но потом, потом, а пока играем в долг, "господин Маршал"!

"Все равно отдавать будем не мы", — добавлю я от себя...

В одном из фрагментов письма фюрер со своим хорошо известным запалом азартного игрока уж совсем прямо и не стесняясь пишет, что "в этот решающий момент на карту поставлена жизнь целых рас с их двухтысячелетней историей". Другими словами, отбросив все формальности, он поставил своего незадачливого сателлита, попавшего в безвыходное положение, перед очевидным фактом: "Играю на всё, господин Маршал, в том числе на Вас и Ваш народ!"

Именно так на самом деле и воспринимал Гитлер всю эту так называемую "борьбу"...

Когда-то, ещё будучи подростком, — писал фюрер в "Майн Кампф", — он боялся бедной на события жизни и часто задумался в юности над тем, "что слишком поздно пришел на эту землю". Дескать в этот обещавший стать скучным 20 век бюргеров и буржуа уже невозможны великие приключения и безумные сражения былых веков. И это вызывало у юного Адольфа приступы жгучей депрессии. Что ж, он сделал все, чтобы опровергнуть самого себя. Как однажды сказал один его придворный писатель, умудрился таки "поставить целый мир на одно ребро, начав переворачивать его на другой бок". Лишь ценой десятков миллионов жизней наших предков (как и всех остальных) удалось таки остановить и столкнуть обратно в бездну этого лютого "игрока"-мегаломаньяка.

Перед чтением письма предлагаю просмотреть запись визита Антонеску в "Волчье логово" 10-12 января 1943 г. Письмо Гитлера написано всего через 11 месяцев после этих кадров. Кстати, эта одна из редких оригинальных цветных видеозаписей знаменитой ставки фюрера в Восточной Пруссии.

А в конце статьи я прикрепил довольно уникальное видео с расстрелом Антонеску в 1946 г. Итог, так сказать, их "великой игры".

Ведь хорошо известно же (о чем, видимо, совершенно забыл "господин Маршал"), что опасно заигрывать с дьяволом!

Ваше Превосходительство!

Разрешите поблагодарить Вас за Ваше письмо от 15-го ноября 1943 г. и за доставленные мне сведения. Тяжелая работа, тяготеющая надо мною, и быстрая смена событий не давали мне возможности немедленно ответить Вам.

Я хочу, господин Маршал, не вдаваясь в подробности, ограничиться самым существенным:

1) В четвертом пункте Вы сообщаете мне, что Вы с удовлетворением узнали о том, что в Румынию не будут больше прибывать немецкие войска. Вы пишите дальше, что прибытие немецких войск в Румынию является тяжелым испытанием для хозяйства и для общего положения страны, последствия которого еще долго будут чувствоваться. Ссылаясь на это, я могу сказать следующее: я очень сожалею, что румынское правительство не высказало эти опасения еще в 1940/41 гг. Ведь вступление немецких войск на румынскую территорию последовало не по желанию Германии, а по настоятельной просьбе румынского правительства. Последнее просило нас тогда гарантировать целостность Румынии и послать туда немецкие войска и учебные батальоны. Без этой гарантии Румынии не существовало бы сегодня. После того, как тогдашнее румынское правительство, несмотря на энергичный протест со стороны Германии, приняло от англичан гарантию о помощи, началось занятие русскими Бессарабии и Буковины. Без вмешательства Германии и Италии — которое произошло по просьбе румынского правительства — была бы расчленена и остальная часть Румынии. Кроме того, внутри Румынии, без наличия немецких войск, создалась бы очень напряженная обстановка. Все, что произошло с тех пор, объяснялось ходом событий, за которые Германия не отвечает. И когда в ноябре 40-го в Берлин прибыл Молотов, речь шла не о существовании Германии, а о существовании Финляндии, Румынии, Болгарии и Дарданельском вопросе.

Высокое сознание ответственности, проявленное Германией за судьбу Европы, заставило ее выступить против этих советских притязаний и ввязаться в самую кровопролитную войну из всех войн. Мне очень жаль, что мы еще встречаем упреки за последствия, вытекающие отсюда. Ведь без вступления немецких частей на территорию Румынии положение ее в 1940 или 1941 гг. было бы таким же, каким оно могло быть в настоящее время, если бы Германия ограничилась защитой только германских границ. Но всякую подобную идею я считаю недопустимой.

2) Господин Маршал, Вы нарисовали мне картину жертв румынского народа в этой войне. Это, безусловно, тяжело, но это не превышает жертв немецкого народа. Я имею честь руководить страной, в которой 14-летние подростки выполняют ныне общественные работы под жестокими налетами авиации и несут пожарную охрану, а 15-летние уже обслуживают зенитные батареи, страной, в которой работают все, включая и женщин, которая при большом промышленном потенциале отводит для частной экономики не более одного часа рабочего времени, а вместо этого отдает все для достижения победы в войне. Проигрыш войны был бы для вышеупомянутых стран не менее тяжелым, чем для Германии.

На наших заводах, господин Маршал, работают так, как ни в одной стране мира. Это не 10, не 11 и даже не 12 рабочих часов, а иногда и 16 и 17 часов в день. Немецкий горный рабочий добывает больше угля, чем при прочих равных условиях может добыть какой-нибцдь другой рабочий в мире. Немецкие рабочие военных заводов, несмотря на то, что это старые или совсем молодые люди, являются благодаря своему усердию единственной гарантией, обеспечивающей примерное равновесие в военном вооружении по сравнению с нашими противниками во всем мире. Немецкие крестьянки, немногие юноши и глубокие старики, оставшиеся еще в деревне, работают и отдают государству продукты своего труда, я могу сказать, что отдают почти 100% именно для ведения войны. Они получают за это деньги, на которые сейчас они ничего не могут купить. Такое напряжение, господин Маршал, не может быть достигнуто даже приближенно ни в какой другой стране, нет говоря уже о том, чтобы превзойти нас.

Кровавые жертвы немецкого народа ужасны. С 1939 г. вся тяжесть войны на всех театрах военных действий лежит прежде всего на плечах германской армии. Наши союзники тоже несут иногда большие потери, но они не ведут непрерывной войны на фронте в несколько тысяч км, как это приходится делать германской армии. Германия сама подвергается тяжелым бомбардировкам, в больших областях от городов остались только развалины и, несмотря на это, немецкий народ честно выполняет свой долг, не думая ни о чем другом, кроме достижения победы.

3) Господин Маршал, Вы жалуетесь на то, что мы не обеспечили достаточно румынскую армию необходимой военной техникой. Если это и так, господин Маршал, то это случилось не потому, что мы хотим использовать это оружие для каких-то других целей, а вследствие отхода от нас почти всех союзников на Восточном фронте, за исключением известных Вам, немногочисленных румынских соединений, а также вследствие поражения Италии, которое поставило перед германской армией новые задачи, для выполнения которых мы вынужденны были укомплектовать и вновь вооружить ряд новых соединений. Мы сделали это не для показа этих частей на параде, а для того, чтобы послать их в бой. И послать в бой не только за Германию, а в конечном счете за будущее всей Европы, включая Румынию.

В тех случаях, когда мы действительно поставляли оружие в нейтральные страны, правда в очень скромных размерах, мы исходили из необходимости получить взамен этого оружия хром, вольфрам и железную руду. Эти минералы поступали в Германию не для того, чтобы капиталистические компании получали с них проценты и не для "валютного покрытия" (этого давно устаревшего понятия), они шли на производство военной продукции для нашей борьбы. От немецкого народа по справедливости нельзя требовать больше того, что он уже сделал в этой войне. Если бы завтра он потерпел поражение в этой войне, то вся остальная Европа была бы вычеркнута их последующих столетий одним росчерком пера. От этого не изменилась бы наивная надежда тех людей, которые до сих пор считают, что 15 или 20 английских дивизий могут справиться с задачей на Востоке, которая лежит сейчас на плечах 200 немецких соединений.

4) Вы заявляете, господин Маршал, что для Румынии бесконечно тяжело целиком отдаться борьбе на Востоке, когда с тыла ей угрожает Венгрия. Из Вашего письма и приложения к нему, я вижу, что венгерская армия располагает 31 крупным соединением и в том числе двумя танковыми дивизиями. Это предположение, господин Маршал, не соответствует действительности. У Венгрии пока еще нет ни одной действительно боеспособной танковой дивизии. Вторая же дивизия является всего лишь мечтою. Венгерская армия внутри страны состоит в настоящее время из 12 соединений, каждое силой до дивизии и 12 горно-стрелковых бригад. Угроза Румынии — безразлично, что думают венгерские государственные деятели — совершенно исключена. Да Германия и не допустила бы этого по отношению к своему союзнику.

Я позволю себе, господин Маршал, в противовес всему этому заметить, что и у Германии тыл небезопасен. В то время, как немецкие дивизии ведут на Востоке непрерывную многомесячную борьбу, в Англии находятся 45 британских и американских дивизий, готовых начать борьбу против Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии или Франции. И это не предположительная или воображаемая опасность, а вполне реальная. Германия отвечает на это огромными усилиями в работе, в организации предупредительных мер и в подготовке обороны, посредством находящихся там соединений.

Войну в Италии Германия ведет теперь, как и прежде в Северной Африке, совершенно одна. Война в Эгейском море, в Греции и на Балканах целиком лежит на плечах Германии.

Я считаю неправильным, господин Маршал, что Румыния рассматривает свою опасность, которая никак не может идти в сравнение с вышеуказанными опасностями, угрожающими Германии, как аргумент для ограничения действия румынской армии на Востоке, несмотря на то, что решающие события могут произойти именно там, на Востоке, а не в каком-либо другом месте.

5) Вопрос о занятии Заднестровья тыловыми или регулярными войсками, а также вопрос об эксплуатации местных железных дорог может рассматриваться только в связи с военными требованиями. Я могу заверить Вас, господин Маршал, что мною будет сделано все для того, чтобы воспрепятствовать предъявлению с нашей стороны больших требований, чем это безусловно необходимо. Во-первых, я ненавижу всякую тыловую экплуатационную службу, во-вторых, это является обременением не только для Румынии, но и для нас. Несмотря на это в интересах ведения боевых действий здесь необходимо принять определенные меры. Что касается передвижения, то все зависит исключительно от пропускной способности. Возможно нам удастся путем тесного сотрудничества между румынскими и немецкими органами добиться необходимой пропускной способности транспорта, не внося каких-либо изменений в администрацию или в управление.

Это было бы самым хорошим и самым желательным для меня решением. Это потребовало бы минимального количества немецкого персонала и принесло бы поэтому для Германии некоторое облегчение в этой области.

6) Что касается торговых отношений между Германией и Румынией, то по-моему, господин Маршал, их вообще нельзя отрывать от военной обстановки и ее требований. В настоящее время, господин Маршал, не существет больше немецкого хозяйства, как торгового предприятия. Мы имеем теперь только военное хозяйство, перед которым все остальные жизненные потребности полностью отступают на задний план.

Это военное хозяйство, если даже большая часть его продукции поступает немецким дивизиям, работает по существу для всей Европы, ибо этой техникой и этим оружием борются немецкие войска. Само собой разумеется, что мы счастливы иметь таких союзников, которые вносят свой вклад в дело этой борьбы. Однако, мы не англичане, которые ставят своих союзников, как правило, на самые опасные места, мы всегда сами выполняли — и это нельзя оспаривать — самые опасные задачи и несли на себе всю тяжесть непрерывной борьбы. Нсколько раз упоминалось, что на Востоке нет ни одной армии, которая бы не была бита. Это так, господин Маршал! Следует, однако, заметить, что те самые немецкие части, которые сражались на Дону и были биты там, сражались также и на Донце, а теперь дерутся на Днепре и западнее Днепра, другими словами: с дивизиями наших союзников не раз случалось, когда эти дивизии рассыпались после первых же ударов и переставали существовать. В немецкой же армии это полностью исключено. В противном случае уже давно не было бы никакого Восточного фронта, ибо если Восточный фронт до сих пор уже существует и будет дальше существовать, то только благодаря немецкой армии. Во всяком случае я убежден, что обстановка снова изменится. И это надо приписывать не богу, а тем же дивизиям, которые вот уже 3 года ведут непрерывные бои. На эту непрерывно воюющую армию, господин Маршал, и работает немецкое хозяйство.

Поэтому-то я и прошу наших союзников только о том, чтобы они рассматривали свою материальную помощь не как хозяйственное дело, а как боевой вклад, который они вносят не гранатами и пулеметами, не пушками и танками, а нефтью, зерном и другими видами сырья. Если требования, предъявляемые румынским хозяйством в порядке компенсации за румынскую помощь, должны быть полностью выполнены Германией, то это будет означать, что Германия должна снять своих солдат с фронтов и заставить их работать в пользу Румынии для удовлетворения частных румынских потребностей. Но это не только невозможно, но даже больше того: я решил, господин Маршал, взять еще один миллион германских рабочих и послать их на фронт. Наши союзники не могут также внести весь вклад в полном объеме золотом.

Германия должна иметь хотя бы небольшой запас золота, так как у нас есть так называемые "нейтральные страны", существованию которых — так они по крайней мере думают — не угрожают военные действия и которые, к сожалению, только за золото поставляют нам необходимые материалы не только сырьем, но и в виде готовых фабрикатов, требующихся для военного хозяйства. Поэтому я с большим огорчением констатировал, как велико сопротивление, которое встречает миссия моего представителя Клодиуса. Максимальное увеличение немецкого вывозы отвечает, господин Маршал, нашим собственным интересам. Если бы мы не видели того, что снабжение румынской армии военной техникой является делом большой важности, мы были бы слепыми.

Однако, господин Маршал, наше военное хозяйство не может в данный момент покрыть всего спроса, предъявляемого немецким военным командованием на нефть, немецким населением на хлеб и т. д.

В таких условиях могло бы оказаться возможным прибегнуть к кредитам — способ весьма обычный в мирное время — с тем, чтобы авансировать нас до тех пор, пока мы не будем в состоянии покрыть этот аванс. Германия никогда раньше не оставалась в долгу и будет оставаться в будущем.

Если румынское руководство, господин Маршал, придерживается того мнения, что исход войны неясен и поэтому нет уверенности в том, что Германия оплатит свои долги после войны, то я могу ответить на это только одно: если бы эта война была проиграна, то ни румынскому народу, ни румынскому хозяйству не пришлось бы больше вести какие-либо деловые операции. Именно потому, что это так, у нас может быть только один лозунг, одна обязанность: сделать все, чтобы не проиграть войну; война не может быть проиграна и не будет проиграна, если все союзники в этот исторический для Европы час будут иметь ввиду не коммерческие сделки, а только войну и все то, что необходимо для ведения войны.

Что касается Германии и немецкого народа, то я воспитал его так, что он живет этой единственной мыслью, он забывает все личные нужды, он лучше потеряет свой дом, город, квартиру, чем хотя бы на секунду ослабит свои усилия с целью выиграть войну. Поэтому немецким народом бдет сделано все необходимое.

В этот решающий для народов момент, когда перед историей встают не только хозяйственные задачи, но ставится на карту жизнь великих рас с их двухтысячелетней культурой, в этот момент я прошу Вас, господин Маршал, сделать так, чтобы и Румыния рассматривала все мероприятия, которые проводятся ею и которые должны проводиться, только под этим углом зрения. Именно потому, господин Маршал, что борьба на Востоке очень упорная и тяжелая, мы все должны сознавать, что предстоит нам, если мы не выиграем войну. Поэтому она должна быть выиграна!

Но выиграть войну можно лишь в том случае, если отбросить все отвлекающее нас и посвятить себя только тому, что может увеличить наши силы, помочь нашим солдатам на фронте. Каждая тонна нефти, которая будет сэкономлена в Румынии, пойдет на пользу ведения войны, следовательно, на благо нашего общего будущего, ибо эта тонна нефти не будет бесцельно израсходована в Германии, она пойдет для наших танковых дивизий, для нашего транспорта и поможет действующей армии. Каждая тонна хлеба, бесполезно лежащая где-нибудь на складе, является грехом перед делом совместной борьбы. Ведь эта тонна нефти поможет здесь трудовым людям или воюющим солдатам, в противном случае она пропадет зря.

Если же мы успешно закончим эту борьбу — а это должно быть и будет — то я полагаю, господин Маршал, что тогда будут легко разрешены все те вопросы, которые теперь представляются трудными или обременительными. Победоносная Румыния, боровшаяся совместно с Германией на Востоке, будет твердо и спокойно смотреть в глаза любой угрозе своему существованию в Европе. У нее самой хватит сил обеспечить свои национальные интересы. Побежденная же Румыния, потерпевшая поражение в борьбе на стороне Германии, уже не должна была бы думать о своих национальных и других претензиях, будь они справедливы или необоснованны. В этом случае не существовало бы Румынии, как не существовало бы любого другого европейского государства.

В заключение еще раз прошу Вас, господин Маршал, помочь нам всеми средствами, которыми располагает Румыния в военном, хозяйственном, а также политическом отношении, с тем, чтобы мы могли выиграть эту совместную войну. Немецкая нация и немецкое хозяйство приложат все усилия, чтобы обеспечить это. Немецкий народ примет на себя любые лишения, любые опасности для того, чтобы победить в войне. Сам я день и ночь думаю о победном окончании этой войны.

Через несколько дней я особо сообщу Вам, господин Маршал, свои взгляды на политическое и военное положение.

С дружескими заверениями

и сердечным приветом Ваш

А. Гитлер

Ну а теперь, как и обещал выше, конец этой, так сказать, "великой борьбы" и такой же "дружбы". Фюрер не обманул поддельничка: проигранная борьба стоила тому нескольких пуль в тело с классическим контрольным в голову. Видео сего акта, снятого 1 июня 1946 г. и прилагаю к тексту.

Правда, ввиду возрастных ограничений, посмотреть его можно только на Ютуб...