Соблазнительница. Есть ли на свете та 2024-11-08 19:12:13
Продолжение. Начало здесь.
Чай – настоящий эликсир здоровья и долголетия для русского человека, даже если он – наполовину грек.
Чай лечит осипшее горло, избавляет от душевной боли, усмиряет внутренний шторм, возвращая сердцу радость. Чай вприкуску, чай вприглядку, чай внакладку, чай с таком, чай с бутербродом, чай со сладостями, чай с малиновым вареньем после баньки, чай на свиданиях и чай в перерывах между работой, чтобы перевести дух – чайных историй столько, что всех не перечесть.
Для женщин чай – повод собраться с подружками и пощебетать о своём, о девичьем. Для студентов крепко заваренный чай – лучший способ ночь продержаться да день простоять. Для художников, поэтов, писателей чай – верный компаньон в бесконечных скитаниях по каньонам и лабиринтам вдохновения.
А на Севере чай – это ещё и спасенье от холодов. Ничто так не согревает в морозы, как чашка горячего чая с янтарным, тягучим мёдом, пахучими травами, ну или с ложкой пряного поморского бальзама – кому как по вкусу. Какая на сердце благость, какое живительное тепло разливается по телу после чая с пирогами и душевной беседы за столом со своими родными! И в самом деле целительные моменты… А слова-то у нас какие тёплые о чае – «чаёвничать», «чаепитие», «чаёк», «чаёчек»! Душевные, отрадные. Стоит кому позвать «Пойдём чайку попьём!», как тут же усталость стекает с плеч и солнце румяным калачом выкатывает на жизненном небосклоне.
Чаёвничать – это так вкусно, так по-русски! Слушать, как деловито шумит чайник, доставать из пышущей жаром духовки противень с пышными пирогами, смазывать их растопленным маслицем, с удовольствием наблюдая, как глянцевеют, впитывая масло, румяные сдобные бока, становясь ещё аппетитнее – так и откусил бы! Разливать душистую заварку по чашкам, разбавляя только что вскипевшей водой и вдыхая колечки пара… Выкладывать на фарфоровое блюдо из фамильного сервиза пышную ромовую бабу – ароматную, пропитанную коньячным сиропом, с нахлобученной сверху помадной шапочкой - разрезать, подхватывая выпавший изюм, раскладывать по тарелкам щедрые куски. И звать своих: «Идите пить чай!» А затем чаёвничать всем вместе, забывая про время, смеясь, пыхтя и отдуваясь, отирая пот со лба: горячит сердце чай, разгоняет кровь, добавляя жизни вкуса.
- Ну что, почаёвничаем? – Мира захлопотала, сделав вид, что ничего особенного не произошло. Ловкими движениями разлила заварку по чашкам, добавила кипятка, выложила сласти в формочку – создала вихрь отвлекающих манёвров, лишь бы замять секундную неловкость.
- Мне в детстве при слове «чаёвничать» представлялась кустодиевская «Купчиха за чаем». Помните такую?
- Конечно, помню! В школе всегда есть хотелось, а у этой купчихи на столе такое изобилие – смотришь, и живот сводит от голода! Да и сама она хороша - луноликая, цветущая. Такую не забудешь.
- У нас учительница литературы очень эту картину любила. Ей кто-то однажды сказал, что она - вылитая Галина Адеркас, и всё - мы были обречены лицезреть «Купчиху» на каждом уроке, по поводу и без… - Ламброс усмехнулся и придвинул чашку с чаем поближе, устраиваясь поудобнее за столом.
- А кто такая Галина Адеркас? – Мирослава мысленно возблагодарила Всевышнего за то, что помог отвлечь внимание босса от её неосторожной сентенции, и старательно подкидывала дров в костёр светской беседы, пытаясь увести начальника подальше от опасной тропинки.
- Вы не знаете истории создания «Купчихи за чаем»?
- Стыдно признаться, но нет.
- На самом деле, на полотне вовсе не купчиха, а баронесса Галина Адеркас. Она родилась в Российской империи, была наследницей дворянского рода. А в восемнадцатом году, когда позировала Кустодиеву, уже училась хирургии в Астраханском медицинском университете. Искала себя после революции.
- Вот как! Я ничего этого не знала… думала, это и впрямь купчиха…
- Нет. – Алексей отпил чая и одобрительно кивнул на чашку: - Ну вот, другое дело.
- Теперь правильно заварен?
- Нууу… не идеально, конечно. Но лучше, чем в прошлый раз. Я не выпендриваюсь, просто констатирую факт. – Чёрные ресницы опустились, пряча насмешливый взгляд.
Мира мысленно закатила глаза, но ничего не ответила, лишь порозовела слегка.
«Вот вечно я со своим длинным языком… Господи, прошу, сотри у Ламброса эти слова из памяти!»
Сделав глоток, заторопилась вернуть разговор к живописи:
- «Купчиха» - удивительно жизнерадостная картина, на самом деле. Одна из немногих, что действительно нравилась. Интересно, как сложилась судьба этой баронессы в советское время…
- Об этом история умалчивает. Знаю только, что она, если не ошибаюсь, увлекалась музыкой, даже пела. Но в историю вошла благодаря знаменитому художнику. Так и осталась навсегда «купчихой».
- Тоже чувствую сейчас себя такой купчихой. – Улыбнулась гостья, надкусывая пирожное и запивая его горячим чаем.
- До кустодиевской музы, Мирослава Михайловна, вам центнер таких пирожных надо съесть.
Ламброс беззвучно поставил чашку на блюдце, а девушка зарделась, приняв флегматичную ремарку мужчины за комплимент. Она, однако, не учла, что чаёвничает со Скорпионом. А значит, комплименты к чаю не полагаются.
- Кстати, сам Кустодиев говорил, что худые женщины на творчество не вдохновляют. – Как бы между прочим продолжил Ламброс, спокойненько доливая себе ещё чая.
«Всё-таки отыгрался. Вот ведь какой…» - Мирослава усмехнулась краешком рта, с досадой отметив про себя, как болезненно укололо её самолюбие это пренебрежительно брошенное «худые женщины».
- И вы считаете, он прав? – Вполне невинно обронила из-за чашки, настороженно всматриваясь в непроницаемые глубины шоколадного взгляда.
- Откуда мне знать? Я же не художник.
Сказал – как отрезал. Но Миру уже несло - не остановить:
- Ну и что с того? Вы же мужчина… - Чуть не добавила провокационное «…или нет?», хорошо, что вовремя язык прикусила. Но… шлея попала под хвост, непрошенные слова так и рвались наружу: - У вас однозначно есть мнение на этот счёт. Поделитесь, мне правда интересно – ведь высказывание касается и меня в том числе.
«Господи, какой кошмар. Куда меня несёт??»
Даже глаза прикрыла, ожидая очередной резкий выпад от своего непредсказуемого босса.
«Обязательно ведь сейчас какую-нибудь гадость скажет!»
Однако, к её огромному удивлению, никакого выпада не последовало. В кухне повисло молчание. Мира приоткрыла сначала один глаз, затем второй – Ламброс невозмутимо пил чай, глядя прямо перед собой.
Когда, казалось, ответа так и не последует, Алексей вдруг повернулся к подчинённой, взглянул на неё так серьёзно, что та смутилась.
- Если вам действительно интересно, тогда поделюсь. Всё, так или иначе, упирается в энергию. Думаю, в пышных женских формах Кустодиев видел проявление сильной жизненной энергии. Плоть пробуждает плотское, разжигая внутри огонь, дающий начало новой жизни. Видимо, подобные сполохи требовались ему для того, чтобы высечь внутри искру вдохновения и не дать ей угаснуть, пока картина не закончена. Не забывайте, в каких условиях творил художник, прикованный к инвалидной коляске: послереволюционное время, кругом голод, нищета, разруха… Где взять жар для создания картин, полных жизни? А он в те страшные времена каким-то чудом сохранил способность писать радость, хотя люди вокруг едва находили силы на то, чтобы выживать. При этом от его полотен и в самом деле исходит тепло. Но это лишь моё видение – не факт, что оно верно. Что касается меня... мне нравятся женственные формы…
Мира моргнула, чувствуя, как помимо воли жар разливается по щекам, при этом на сердце странно потяжелело. Ламброс, однако, не глядя на неё, продолжил:
- …но их недостаточно, чтобы огонь интереса не угас так же быстро, как и возник. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, скажу одно: любая может стать для мужчины источником вдохновения, если она сумела коснуться его души.
Алексей мельком глянул на запястье и заторопился:
- Ну что, Мирослава Михайловна, готовы ехать домой? У нас пять минут на сборы.
Как хотелось Мире узнать, есть ли на свете та, что уже сумела коснуться его души! Слова так и рвались с языка!
К счастью, ей удалось удержать их в плену здравомыслия: если хочешь сохранить с таким трудом занятые позиции, надо чётко знать, когда следует остановиться. Особенно с таким непростым собеседником как Ламброс.
Однако, проваливаясь в сон в нежнейших простынях роскошного ***Plaza Hotel и перебирая в памяти бесчисленные детали этого бесконечно долгого дня, Мира на какую-то долю секунды всё-таки пожалела, что не набралась смелости задать своему греческому божеству этот вопрос.
Продолжение здесь.
Предыдущая глава.
Навигация по каналу.