Глядя на события с̷е̷г̷о̷д̷н̷я̷ш̷н̷и̷х̷ дней, невольно задаешься вопросами: почему пропагандистское обеспечение с̸̦͎̺͑͐п̵̟͕́͝е̴͙͇̝̓̒̒ц̴͚̙͚͑̽̈́о̴̠͚͕͝͠͠п̸̢̞͙́͠͝ е̵̝͕̠͊͠͝р̴̞͕͍̾͒͘ӓ̸͉͔̺́́͘ц̸̘̞̞͋̓̓и̸̝͍̪͒͑̕и̴͉̦̾̐̓͜ провалено вдрызг? Почему ключевые фигуры российской в̦̪̼о̘͎̠ е̡͎͍н͇͉̝н͙̝͕о͚͜й̡͕̘ пропаганды, очевидно, получают гонорар сразу в двух противостоящих штабах? И почему, как говорит один из героев «бондианы», «ваш друг Матисс – на самом деле, наш друг Матисс»? Обсудим на примере из далекой второй половины XX века.

Наш сегодняшний «герой» - Михаил Сергеевич Восленский. Вроде как true-малоросс, родился в 1920 в семье царской интеллигенции (отец служил в банке, мать преподавала математику). Обучался в МГУ на истфаке, и даже был Сталинским стипендиатом. Вот на этом месте сделаем паузу и посчитаем:. На каком курсе застала комсомольца и Сталинского стипендиата Мишу Восленского речь Молотова 22.6.1941?

Очевидно, между I и III курсами [в 1944 он уже закончил МГУ], в призывном возрасте 20-22 лет. О том, что его ровесники и однокашники занимали очереди в военкоматы, не дожидаясь повесток, умолчим. Тем не менее, наш «герой» как-то уклонился от призыва на Великую Отечественную (о поступлении добровольцем на фронт речь, очевидно, не шла) и благополучно закончил МГУ.

По окончании учительской практики в Коломне и поступлении в аспирантуру МГУ советская власть таки вспомнила о талантливом юноше. Нет, его не отправили на дальневосточный фронт воевать с японцами – полиглот Восленский получил завидное назначение переводчиком на Нюрнбергский процесс.

Абстрагируясь от фигуры нашего «героя», следует сказать: работа наших переводчиков-синхронистов на Нюрнбергском процессе вписана золотыми буквами в анналы истории перевода. В отечественной литературе об этом повествуют авторы: А.Г. Звягинцев, «Нюрнберг. Главный процесс человечества»; А.И. Полторак, «Нюрнбергский эпилог», а также неизданные мемуары руководителя группы советских переводчиков на процессе Е.А. Гофмана, которые можно найти в Сети в виде отрывков, предоставленных его сыном Ильей.

Отсылая интересующихся читателей к источникам, автор этих строк, сам служивший «переводягой», не может не упомянуть забавный эпизод из профессиональной деятельности команды Е.А. Гофмана: одна из его подчиненных, не очень сведущая в военно-морской терминологии, перепутала слова «buoy» (буй) и «boy» (мальчик). Изумленные участники Нюрнбергского процесса несколько минут слушали историю о том, как американские моряки выловили из воды «мальчика», отмыли его, прочитали на боку название потопленного английского корабля, которому тот принадлежал и т.п... Но, насколько можно судить, Михаил Восленский в Нюрнберге ничем подобным не отличился.

Есть, правда, основания предполагать, что он, не тратя время зря, обзавелся там полезными знакомствами. Они ему пригодятся через полтора десятка лет. Но пока у нашего «героя» новый виток карьеры – возвращение в Москву и поступление на работу в ИМЭМО. За этой хитрой аббревиатурой скрывалось название академического (АН СССР) института «Международной экономики и международных отношений» с непонятной сферой интересов, но зато гарантировавшего своим сотрудникам по нескольку зарубежных командировок в год. Иуде, подобного Восленскому, этого было достаточно.

К 1970 году он закончил написание своей «нетленки» под названием «Номенклатура» - о правящем классе СССР. Сия книга дважды переиздавалась в современной России. Насколько можно судить, книга Восленского чуть более, чем полностью, списана с идей небезызвестного югославского диссидента Милована Джиласа. Этот знатный антисталинист оставил после себя богатое литературное наследие, которым не погнушался воспользоваться наш «герой». Упомянутая книга «Номенклатура» вышла в так называемом Самиздате в 1970 году. Таким образом, к судьбоносной поездке в ФРГ в 1972 году, Михаил Восленский уже находился в завидном статусе «борца с тоталитаризмом». Добавим к этому личное знакомство с президентом этой страны Густавом Хайнеманном и с австрийским бундесканцлером Бруно Крейски, – и готов рецепт успешного бегства на Запад. Восленский вдруг взял, да и «выбрал свободу», как это тогда называли «голоса из-за бугра».

Разумеется, только наивные потребители инфофастфуда могут поверить в красивую сказочку о бегстве работника идеологического фронта, кем Восленский тогда однозначно являлся, на сторону противника, из каких-то идейных соображений.

Идейные-то они идейные, но в ведомстве Гелена, сиречь Бундеснахрихтендинст, кто-то, несомненно, получил внеочередное воинское звание.

Импотентная брежневская советская власть, вместо флакона «Новичка», прислала Восленскому в 1977 году документ о лишении его советского гражданства, чем, без сомнения, последнего немало позабавила. Да и то, гражданство ему было возвращено в 1995 году, правда, уже другой, всем нам известной страны.

Жизнь нашего «героя» на Западе, насколько можно судить, текла безбедно до 1997 года, когда он «присоединился к большинству» в возрасте 77 лет и статусе благополучного бундесбюргера в городе Бонн.